Гарпия - Страница 57

Псоглавец еле слышно, можно сказать, шепотом завыл.

– Только сплетен нам не хватало! Проклятая хомобестия убила безвинного прохожего! Доказывай потом, кто на кого напал… Отставить скулёж! Отец ударит, сын вылечит…

Любимая поговорка сама подвернулась на язык. Не имея реального смысла в большинстве случаев, она прекрасно действовала на подчиненных, как успокоительное. Капитан даже подумывал велеть белошвейкам вышить мудрость золотом на кумачовом полотнище – и вывесить над казармами.

– Готов понести наказание, – рявкнул Доминго, становясь во фрунт.

– И понесешь. Завтра явишься к сержанту Грымзе, доложишься. Будешь под его руководством заниматься строевой. В свободное время. Караулы – по расписанию. А на следующей неделе зайдешь ко мне. Будем затачивать щенка под волкодава. Чтоб в другой раз скрутил гаденыша в бараний рог и доставил в кутузку. Все ясно?

– Гхр-р…

Псоглавец не верил, что так легко отделался.

– Отвечай по уставу! Или строевой мало?

– Слушаюсь, капитан! Никак нет, капитан! Р-разрешите идти?

– Иди, – усмехнулся Штернблад.

Доминго уже открыл дверь, когда его остановил вопрос. Будто дротик, он без промаха угодил в спину псоглавца:

– Если твой вонючка остался жив… Сможешь его опознать?

– Нет, – ответил честный Доминго. – Не смогу. Ром, табак, чеснок. Все.

– А лицо? Лицо запомнил?

– Нет. Темно было. И башлык. Он в башлык кутался. А у меня… у нас плохая память на ваши лица. Пр-ростите, капитан.

* * *

– И что мне теперь прикажете делать?

Чучела отмалчивались. Воротил клюв феникс. Прятал глазки-пуговицы василиск. Потупился рогач-анталоп. Симплициссимус стыдливо заворачивал хвост петелькой. Головы химеры кивали друг на друга: змея – на льва, лев – на козу, а коза притворялась дурой.

Матиас Кручек сделал вид, что он тоже – чучело.

– Я так и знал! – ректор горестно воздел руки к потолку. – Я предвидел! Позапрошлой ночью мне снилось, что я ищу клад! Рою курган обувной щеткой… И вот – сбылось!

– В каком смысле? – не удержался любопытный теоретик.

Ректор уставился на него, словно на студента, желающего нахрапом сдать зачет по толкованию сновидений.

– В прямом, сударь! В наипрямейшем! Искать клад – к беде и скандалу. Щетка – к скорому скандалу! Ах, почему я не кинул зерна тмина через плечо! И вот – чудовищный инцидент. Да еще накануне ученого совета… Чего вы хотите, профессор? Чего добиваетесь?

Исидора Горгауз, сидевшая у двери, некоторое время молчала. Вот уж кто и впрямь походил на работу таксидермиста – казалось, из Горгульи вынули все, кроме каркаса, и изнутри набили пенькой. Каждую минуту она грозила оплыть бесформенной массой. Кручек старался не смотреть в ее сторону.

Уж лучше демон во плоти, чем это…

– Я хочу, – сказала профессор, – чтобы вы подали на меня донос в Тихий Трибунал.

– Сами! – взвился ректор. – Сами доносите, голубушка! А у меня других дел по горло!

Горгулья бесцветно улыбнулась.

– Сама я не могу. У меня нет доказательств. И свидетелей нет. Вы постарались, Хайме. В Трибунале мне не поверят. Запишут в сумасшедшие.

– Нет! Нет у вас свидетелей! И не будет!

– Чем вы их подкупили?

– Добрым словом! Оно, знаете ли, и свидетелю приятно! Не все выкованы из железа, как вы, голубушка…

Ректор и впрямь демонстрировал чудеса дипломатии. Если уговорить доцента молчать было легче легкого – Кручек не желал выносить сор из избы – то беседы с Марысей Альварес, а тем более, с гарпией, доставили Хайме Бриганту мало удовольствия.

Хотя, в сущности, ему дико повезло.

Студентка так и не догадалась, что ее удушье – результат незаконных действий профессора Горгауз. Марыся решила, что перенапряглась. С ней подобное случалось, особенно в период женских недомоганий. Перерасход маны, то да се – головная боль, вплоть до обморока, спазм в горле…

«Мы освобождаем вас от платы за обучение, – ласково сообщил девице ректор, поглаживая ее по плечу. – До конца бакалавратуры. Если вы решите учиться на магистра, мы вернемся к этому вопросу заново. Деточка, это недоразумение! Куратор хотела усложнить задачу для учащейся Келены Строфады. Накопление маны в природной стихии для крылатых… э-э… первокурсников имеет ряд нюансов. Вы же крайне невовремя… м-м… из благих намерений… Хорошо, что в итоге никто не пострадал. Вы понимаете меня?»

Поняла Марыся или нет, неважно. Главное, она вспомнила, какой ценой зарабатывает каждый грош капитан Альварес, борясь со штормами не во дворе университета, а в открытом море – и согласилась молчать.

С гарпией ректор разговаривал иначе. Узнав от Кручека, с каким наслаждением «крылатая первокурсница» купалась в буре, он предпринял ловкий маневр. Сперва Хайме попытался выяснить: в курсе ли гарпия, отчего капризничали ветры? Вряд ли она уловила магическое влияние. Если так, дело в шляпе. Но кто их, гарпий, знает? Они с ветром запанибрата…

Из разговора он не вынес конкретного результата. По тому, как ловко гарпия уходила от ответа, складывалось впечатление: в курсе. И готова шантажировать. Во всяком случае, на ее месте ректор уже продумывал бы славненький шантажик… Но, с другой стороны, чего она потребует за молчание? Звезду с неба? Зачеты на год вперед? Перья вызолотить?!

Королевская стипендиатка, на содержании у казны…

Да ее и пальцем нельзя тронуть!

Ректор никому бы не признался, что во время беседы испытал душевное потрясение. Ему не раз и не два чудилось, что из-за прелестного, юного личика выглядывает зловещая старуха – опытная, умная, сильная. Магией здесь не пахло, и он списал впечатление на собственный раздрай. А равнодушие, с каким гарпия вспоминала случившийся инцидент, могло кого угодно выбить из колеи. На ее месте Хайме рвал бы и метал, или хотя бы облизывался, как сытый кот, при мысли о вчерашнем бурном наслаждении.