Гарпия - Страница 49

История – дама экстравагантная. Этого окликнет, с тем заговорит. Одного отпустит, другого схватит за рукав. А бывает, взбрыкнет почище норовистой кобылы – и выволочет на свет совсем уж неожиданного персонажа: нате-здрасте, любите-жалуйте!

Вот, к примеру, Мартин Гоффер. Кто такой? Откуда взялся? Вечный ученик? Помощник, ключник, секретарь? Небесталанен, сам мог бы школу открыть? Но не в силах покинуть дом обожаемого кумира? Повода для сплетен их совместное проживание не дало – кому жить-то надоело?

Ну, и при чем тут наша история?

Просто тишайший Абель Кромштель при поэте Биннори, и серьезный Мартин Гоффер при капитане Штернбладе – два сапога пара. Редкие сапоги, не на всякую ногу.

Завидуйте.

– Достаточно, – голос капитана вывел Мартина из медитации. – Уже настоялся.

Гоффер кивнул, снял с полки две чашки, покрытые черным лаком, налил в одну из них чая, придирчиво оценил цвет напитка, понюхал – и вылил обратно в заварник. Повторив процедуру трижды, он наконец наполнил чашку до середины и с поклоном передал ее капитану.

Капитан вздохнул и в ответ налил чаю Мартину. Иначе, пожалуй, этот человек не осмелился бы. Орудовать шпагой или секирой – это пожалуйста. Бить кулаком, локтем или коленом – сколько угодно, и без промаха. В одиночку, солидно и обстоятельно, как Гоффер делал любое дело, разогнать толпу погромщиков во время Латунного бунта – запросто, и беги, кто успел. А чайку с нами попить – стесняется…

Он был бы рад иметь такого сына, как Мартин. А имел такого, какого заслужил. Если ты женишься с одной целью – доставить удовольствие отцу и продолжить род; если ты без колебаний бросаешь жену на сносях, сбегая на далекий остров Гаджамад – променять семейный кров на острие меча; если ты и сейчас не уверен, что выбрал бы иначе, дай судьба шанс переиграть жизнь заново…

Проклятые «если», подумал Штернблад. Враги, с которыми мне не справиться. За всю жизнь я один раз обратился с просьбой к собственному сыну. С мелкой просьбой. Не лично – письмом. И до сих пор не знаю, согласился бы он, или нет – удача распорядилась так, что просьба исчерпала себя на полпути. Я никогда не видел свою сноху: сын не хочет. Я не видел своего внука: сперва возражал сын, теперь, войдя в возраст – отказывается внук. Овал Небес, я мог бы их заставить силой! Но тогда я потерял бы последнее, что у нас осталось.

Мне завидуют: как же, капитан лейб-стражи! Друг короля! – а я старею, размышляя: «Метнув то, давнее копье выбора – попал я в цель? Или промахнулся без надежды повторить бросок?..»

– Неприятности, учитель?

За долгие годы Мартин научился определять настроение капитана по едва заметным мелочам. Так коллекционер древностей берет черепок, а видит канувшую в бездну лет чудесную амфору.

– Ерунда, – капитан неопределенно помахал чашкой в воздухе. Кто другой расплескал бы весь чай на собеседника. У Неистового Руди не пролилось ни капли. – Пришлось побегать по городу. Утомили меня наши ревнители.

Не в силах разделить скрытые терзания кумира, Мартин хорошо понимал, о каких «ревнителях» идет речь. Помочь же, кроме сочувствия, он ничем не мог. Пару лет назад Рудольф Штернблад подал на высочайшее рассмотрение прожект с помпезным названием:

«О привлечении миксантропов, кои есть верноподданные короны, на службу к вящей пользе и славе государства Реттийского».

До сих пор участие капитана в делах королевства ограничивалось добросовестной охраной августейшей особы. Лейб-малефактор оберегал короля от магических злоумышлений, лейб-дегустатор – от яда, лейб-фаворитки – от разочарований в делах амурных; рота лейб-стражи во главе со Штернбладом – от кинжалов, стрел и копий. С задачей своей капитан справлялся отлично, за что снискал благосклонность его величества и зависть придворных. Однако в злободневном прожектерстве он замечен не был.

Все когда-то случается в первый раз, философски подумал Мартин. Потеря девственности, блин комом, советы королям. Наверное, я виноват. Это Гоффер придумал название прожекту – и корил себя за витиеватость. Зовись прожект проще, его величество бы сразу…

Впрочем, Эдвард II оценил прожект, как «своевременный». Король похвалил капитана «за державное мышление» и дал распоряжение подготовить соответствующий указ. После чего счел вопрос решенным и благополучно о нем забыл.

Канцелярия, где сидели известные труженики, кинулась исполнять монаршью волю. Со всех ног кинулась, просто из штанов выпрыгивала – капитан ждал месяц, полгода, год… Наконец терпение у него лопнуло. Он явился в канцелярию и поставил вопрос ребром. Вопрос постоял, качаясь – и покатился.

– Прожект? – спросили у капитана. – Какой прожект?

Сдержав гнев, Штернблад кратко, по-военному, изложил суть.

– Ну да, конечно! – просияли канцелярмейстеры, похожие на живчиков-солитёров, и нырнули в каталожные ящики. – Входящий номер 1374/126-бис. Не извольте беспокоиться!

Мрачный взгляд капитана не произвел на паразитов никакого впечатления. Испортить им настроение не смог бы и демон, явись инфернал за справкой. Разные являлись. Канцелярия – не геенна, тут не очень-то развоюешься.

– Его величество распорядился…

– Разумеется! Все силы брошены!

– Когда будет готов указ?

– Как только, так сразу! Идет перепись контингента. Определение областей целевого использования согласно расовым особенностям. Учет потребности армии и служб. Опрос населения. Схема распределения по регионам. Предстоит большая работа. Но, уверяем вас, наше ведомство с ней справится!